ПО ОКЕ К ДОМУ РИХТЕРА

        ПО ОКЕ К ДОМУ РИХТЕРА
        В конце июля -- начале августа в Тарусе традиционно проходит "Фестиваль Рихтера". Великий музыкант любил эти места, часто бывал на берегах Оки, где и сейчас поодаль сёл и городов, вблизи реки среди леса высится его сказочный дом. В теплые августовские дни Александр Жуков организовал поездку своих друзей писателей, поэтов и художников к этому удивительному дому. И была это по сути не поезка даже, а малое и прекрасное плаванье по Оке из Поленово ( с причаливанием в Тарусе) до дома Рихтера и обратно.

 

 

На борту "лайнера" "Сильвер" собрались, приглашённые Александром Жуковым: лауреат Пушкинской и Солженицынской премий поэт и писатель Юрий Кублановский, Народный художник России, лауреат Госудаственной премии  Борис Мессер, поэты и писатели  Ирина Алексеева и Анатолий Найман, а также их родные и друзья. 

 

Корабль, проплыв вдоль живописных тихих берегов положенный путь, причалил к крохотному песчаному пляжу, откуда начиналась тропка к заповедному Дому. И оказалось так просто, "так возможно" прийти к этому Дому-башне, и стоя рядом с ним, глядя на балкончик третьего этажа, представить как сидела там когда-то Белла Ахмадулина и сочиняла бессмертные стихи... 

   

Путь обратно был столь же романтичен. Юрий Кублановский выбрал себе место вперёдсмотрящего и глядя на реку и её берега, поросшие ивняком и хмелем, сказал задумчиво: "Сейчас мне кажется, что как будто время остановилось, не видно нигде признаков цивилизации, она попряталась куда -то. И может быть  сечас не двадцать первый век, а восемнадцатый. Или пятнадцатый..."            

     Для Бориса Мессера, наверное, это плаванье было навевающим воспоминания: в доме Рихтера вместе с Беллой Ахмадулиной они проводили  лето в 1975 и в -76 году. В тоже время в дом Рихтера был приглашён художник Юрий Васильев с семьёй.  
Вот строки из книги Бориса Мессерера, фрагменты которой публикуются в этом году в 9, 10,11 и 12 номерах журнала "Знамя":    

 

 Дом Рихтера находится в десяти километрах от Тарусы рядом с деревней Алёкино и стоит на высоком берегу над рекой.   Это дом-башня, построенный Володей Морозом, близким другом Рихтера. Володя купил три сруба на Севере и поставил их один на другой, что создало необычную для русской деревни вертикаль. Дом, сделанный из брёвен, скорее напоминал каменную сванскую башню, и, будучи расположенным на высоком берегу реки, служил ориентиром для судов, которые в то время ещё ходили по Оке. Святослав Теофилович очень увлекался этим домом и привез в тарусскую глушь рояль «Стейнвей». Можно только представлять себе, как могла звучать музыка в божественном исполнении Рихтера в тишине над Окой. К сожалению, Рихтер из-за своих постоянных гастролей не мог часто бывать в своём любимом доме.

       Поскольку дом был просторный, то мы все разместились там свободно. Таким образом, возникла колония художников.
  Днём, зачастую можно было видеть, как в лесу рядом с домом Юра рубил из мрамора свои причудливые фигуры, а я, хотя  и находился на пленере,  рисовал  абстрактную картину, стоящую на мольберте под зонтиком.  Белла сидела в доме на третьем этаже на  крошечном балкончике и писала стихи.

      За столом мы обсуждали проблемы искусства вперемежку с сельскими новостями, иногда Белла читала стихи, написанные прошлой ночью. Сияло закатное Солнце. По Оке плыли кораблики, рыбачьи лодки, и иногда в наступавшей тишине можно было услышать разговоры рыбаков и то, как они обсуждают «Дом Рихарда», наш дом, в их произношении звучавший именно так.

Величественный закат Солнца был всегда разным и всегда прекрасным.  Наступала ночь, и Белла поднималась на третий этаж дома по внутренним шатким лесенкам и садилась за свой столик на   крохотном балкончике, висевшем над пропастью и на её свечу сразу же набрасывались летучие мыши, тысячи мошек и различных  насекомых. Со стороны Беллы было подвигом противостоять им и держать оборону.  Несомненно, лицо Беллы,  освящённое горящей свечой, служило маячком для проплывавших ночных судов и рыбачьих лодок.   
        До времени , до телеграфа, почтамта
мне дальше, чем до близлежащей,-о нет,
до близплывущей, пылающей ниже,
насущней, чем мой рукотворный огонь
в той нише, где я и крылатые мыши,-
луны, опаляющей глаз сквозь ладонь,
загаром русалок окрасившей кожу,
в оклад серебра облекающей лоб,
и фосфор, демаскирующий кошку,
отныне и есть моя бренная плоть.
Я мучу доверчивый ум рыболова,
когда запалив восковую звезду,
взмываю в бревенчатой ступе балкона,
предавшись сверканью, как будто труду.
Всю ночь напролет для неведомой цели
бессмысленно светится подвиг души,
как будто на ветку рождественской ели
повесили шар для красы и ушли.
Сообщник и прихвостень лунного света,
смотрю,как живет на бумаге строка
сама по себе. И бездействие это
сильнее поступка и слаще стиха.
С луной разделив ее труд и мытарство,
последним усильем свечу загашу
и слепо тащусь в направленье матраца.
За горизонт бытия захожу.
          

       

 

ФОТОГРАФИИ Ирины Алексеевой